Рождественская выставка «Свет Миру» впервые выделила современное церковное искусство из общего течения историко-культурной и хозяйственной деятельности Церкви как явление духовной и литургической значимости.
   В экспозиции лицевого и орнаментального шитья центральное место заняли работы ведущих золотошвейных мастерских Москвы и Санкт-Петербурга. Пожалуй, впервые на общецерковной выставке мы смогли увидеть результаты очень непростого пути, пройденного за три десятка лет: от восстановления простейших технических приемов церковной вышивки до создания профессиональных мастерских, изучающих и возрождающих традиции искусства лицевого шитья. Надо сказать, что существование мастерских само по себе является показателем высокого уровня развития церковных художеств, свидетельствующим о восстановлении «соборности» творческого процесса. В лучших дошедших до нас памятниках «шитый образ» всегда был представлен как результат совместной работы иконописца (или иконописцев) и вышивальщиц, представляющих собой единый творческий и духовный организм.
   Все экспозиции мастерских объединены общей «укоренённостью» в византийской и древнерусской традициях. Вместе с тем задачи, поставленные в конкретных работах, определили «адресные» обращения к различным стилевым истокам древнего искусства. Поэтому у каждой мастерской свое творческое лицо.
   Отправная точка экспозиции раздела – знаковая работа золотошвейной мастерской при Сретенском монастыре (руководитель Н. Батытина) – саккос Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, созданный к 2000-летию Рождества Христова. Это почти «дословная» копия малого саккоса митрополита Фотия и классический образец византийского шитья XIV века. Двухлетнее изучение подлинника, подбор изобразительных средств и материалов, а также создание аналога этого древнейшего памятника определили творческую концепцию, стилистику и своеобразие приемов этой мастерской, работы которой утверждают идею торжествующей Церкви Христовой.

Строй стана саккоса задан клеймами Господних праздников, окруженных сонмом святых, прославленных Церковью земной, и славящих Христа в Церкви Небесной. Золотные и серебряные нити, скани, создающие плоскости доличного, поземов и стаффажа, передают ощущение царства света, соединения и взаимозаключенности земного и надмирного. Здесь изображены тела в плоти, преодолевшей материальность вещества и приобретшей новые свойства. Эта же тема звучит в двух иерейских облачениях, где лицевое сочетается с орнаментальным шитьем жемчугом. Движение низаных жемчужных нитей выстраивает основные «силовые линии» архитектоники фелоней и епитрахилей. Общее впечатление монументальности композиции слегка ослабляет подробная моделировка притенениями мелких ликов, нарушающая целостность зрительного восприятия.
   В центре экспозиции шитья на выставке «Свет Миру» – церковные ткани, соприкасающиеся со святыней в самом «сердце» литургии – в Евхаристии. Это плащаница Спасителя «Христос во гробе», пасхальный литургический комплект, состоящий из большого воздуха «Небесная литургия» и двух малых воздухов: «Господь Вседержитель» и «Богоматерь Знамение», выполненных в мастерской кафедры лицевого шитья Высших православных курсов «Со-действие» (руководитель И. А. Кеслер). Тема теофании объединяет все работы мастерской. В образе Христа, пришедшего во плоти, мы имеем «все Откровение в целом» (Л. Успенский).

В монументальном большом воздухе из литургического комплекта Христос – Спаситель является как Бог всеблагий, распятый, и взявший на себя грехи мира. Непрерывно во времени Его шествие на заклание и одновременное пребывание в вечности.
   Три световых плана средника, созданные неоднородной фактурой красно-коричневой камки фона и символами небесных сил, не привязанными к внутренним размерным соответствиям композиции, а только «прорисованными» золотной нитью, создают ощущение глубины «пребывания» Спасителя.
   В малом воздухе Спас Вседержитель – Творец и Создатель, средоточие небесных сфер, светом Евангелия просветивший Вселенную. Символы евангелистов вписаны в медальоны, образованные орнаментальной «плетенкой» на концах косого креста, центром которого является Логос. Золотая линия абриса медальонов с одной стороны ограничивает динамику композиции, с другой – подчеркивает силу внутреннего движения фигур Евангелистов, проистекающую из источника сверхнапряжённости духовных энергий внешне неподвижной фигуры Христа. Об этой тайне святой Григорий Нисский говорит: «Самым великим парадоксом является то, что неподвижность и движение – одно и то же».
   Продолжение разработки темы теофании, т. е. проявления Божественной сути Спасителя в Его земной жизни, мы видим в сюжетах двух выносных хоругвей: «Богоявление» и «Сошествие во ад», выполненных шелками в традиции русского лицевого шитья. Здесь совсем другие средства выражения идеи. Несмотря на первое ощущение «цветности» работы, цвет в ней не принадлежит событию или форме, он лишь символ. Цветные плоскости только заполняют форму, а жизнь ее создает линия. Лики решены очень просто. Внутренняя энергия Богоприсутствия показана лишь в самой сути совершающегося Таинства, в рождении водой и Святым Духом. Христос смиренно склоняет главу, дабы в «зраке раба» пройти часть пути, освобождающего от греха человеческое естество. Он входит в воды Иордана и исходящий «в виде голубине» Святой Дух свидетельствует Его Сыновство. Воды реки становятся водой животворящей, в эпиклезе (призывании Святого Духа) приобретают освящающую силу. Светоносное тело Сына Божьего в повернувшихся вспять водах Иордана и нисходящий в сияющем луче Святой Дух выделяются из исторического, реального хода событий в некую особую событийную реальность Божественного замысла. Но продолжение пути Господня уже обозначено. Это – Голгофский Крест с предстоящими ему в благоговении ангелами на ветрилах хоругви.

Парная хоругвь «Сошествия во ад» являет победное завершение Крестного пути. В сиянии воскресения, победившего смерть, Спаситель выводит из врат адовых ветхозаветных праведников. Хоругвь решена в том же ключе, что и «Богоявление». Просты и лаконичны фигуры Адама и Евы, царей Соломона и Давида. Они как бы находятся в сфере притяжения смыслового центра композиции – сияющей фигуры Спасителя в мандорле Божественной славы. В руке Господа орудие спасения – Крест.
   Тема Креста – главного символа нашей веры – торжественно и ярко звучит в двух небольших, но неординарных работах Н. Веселовской, мастерицы с Соловков. Обращение к ставрографической теме в современном церковном шитье обычно ограничивается орнаментальными пеленами нижнего ряда иконостаса. Чрезвычайно редко этот сюжет используется в моленных образах. Тем отраднее увидеть произведения, наполненные богословским и литургическим содержанием. Пелены выполнены в стиле и технике русского шитья XVII века золотными и серебряными нитями с активными шелковыми прикрепами. Угловатый рисунок букв в каймах, общие пропорции крестов явно имеют образцами русскую резьбу по дереву и современные резные соловецкие поклонные кресты.
   Непривычно, но очень гармонично и цельно выглядит монашеский параманд, выполненный инокиней Марионилой на основе кельтского орнамента с латинскими надписями.
   Традиции школы ярославского иконного письма раннего периода отчетливо звучат в моленной иконе Н. Черновой «Преподобный Сергий Радонежский». Очень условный рисунок лика, могучая фигура преподобного с маленькой головой, личное, шитое темным, «санкирным» тоном, свидетельствуют о желании мастерицы выразить огромную духовную силу святых отцов древности.

Не менее интересна маленькая икона Святой Троицы этой же мастерицы, шитая по красному шелку серебряными нитями.
   В разделе декоративно-прикладного искусства среди лицевого шитья можно выделить работы матушки Нины Волгиной – мастера, создавшего в современном искусстве направление «народной иконы», а также Михаила Мчедлишвили, интересного и самобытного художника, работающего «на стыке» иконы и стилизованной парсуны с ярким, присущим поэтике народного творчества звучанием сотворенного мира.

Плащаницы Свято-Екатерининского Ново-Тихвинского монастыря (Екатеринбург) свидетельствуют о растущем техническом и технологическом уровне мастерской этой обители. Находящаяся в начале своего творческого пути мастерская ориентируется на поздние образцы католического искусста; фактически вышивальщицы перешли от символической основы шитой иконы к живописному изображению – картине. Хотелось, чтобы мастерицы обратились к истокам русской традиции лицевого церковного шитья, корни которой неотрывны от православного богословия.
   Выставка собрала не все мастерские и мастеров, но, глядя на масштабное полотно представленных работ, можно сказать, что появилась почва, на которой возможен дальнейший рост современного церковного искусства лицевого шитья. Хочется надеяться, что на этой почве возрастут новые мастера, целью которых станет преображение всякой формы в место Богоявления.